СТИХИ

Чёрная осень
Чёрная осень. На линиях строчек
Скелеты деревьев сквозь сумрак горят,
Болота, покрытые запахом кочек,
Нависших небес потемневший наряд.

В воздухе вязком незримые тени,
Ветер, ласкающий кроны дубов,
Леса и поляны под негою лени,
Горы как тысячи острых зубов.

Чёрная осень – лист высох, кружится,
Падает нервно на серый покров,
В тетради поэтов словами ложится,
Летает как призрак по рифмам стихов.

Чёрная осень – кровавы закаты,
Минуты стекают холодным дождём.
Отныне и впредь вот такая одна ты,
Беззвёздное небо и ночью и днём.

Осень меняет все краски земные,
Осень меняет природы покой,
И мы умираем, в душе став другими,
Но снова рождаемся - белой весной.

Труп
Я труп… Мой гроб мне давит тело.
Я помню всё. Я помню смерть свою.
В могиле тьма, сознанье только бело,
А по душе в аду уже поют.

Я грешен был, не демон, не святой я,
И встретил смерть с бутылкой на столе.
Теперь в земле, здесь ждут меня сегодня,
А ангелы рыдают о душе.

Не плачь Господь, и Дьявол не надейся,
Душа не вознесётся в небеса,
Она со мной, во мне, и хоть разбейся,
Лишь станет призраком, покинув телеса.

Судный день
Я знаю, будет ночь, когда Архангел белый
С небес святых на землю бросит тень,
И протрубит на золотой трубе,
Что день начался новый, Судный день.

Врата небес откроют лик Господень,
Он поглядит на тех, кто здесь, в грязи,
И Падших Ангелов пустит из Преисподен,
И мёртвые восстанут из земли.

Они пойдут, а их глаза слепые
На зов Господень повернутся вмиг.
С небес сорвутся отзвуки святые,
А по земле промчится скорбный крик.

Он возвестит начало новой эры,
Начало новых праведных путей,
И дрогнет мир, его качнутся сферы,
Начнётся время для других людей.

А мы уйдём, им уступив дорогу,
И Гавриил свершит нам правый суд,
И если так угодно будет Богу,
Грехи что были, нам простят, поймут.

Земной мир
Земной мир полон суеты,
Здесь грешен я, здесь грешен ты,
И правит зло, святых здесь нет,
Здесь в душах рано гаснет свет.

А жизнь - чердак, в ней пыль и грязь,
И в офисах всё чёрный Князь
Сидит и издаёт закон,
Со строк газетных смотрит он.

Здесь любят тени, ночь и мрак,
Здесь каждый выживший - дурак,
И душат нас, и в нас плюют,
И сердце заживо жуют.

Убийства, зависть, боль, корысть,
Друг друга каждый рад загрызть,
От дыр озоновых в леса
Спустилась ржавая коса.

Сеть технологий, Интернет
Надел нам виртуальный плед…
А Бог сидит на небесах
Перебирая пыльный прах.

Время
Время - табун лошадей, несущийся вдаль
По спинам людей высекая печаль,
Унося здоровье, иссушая силы,
От края рожденья до края могилы.

Мы ложимся, как травы под грохот копыт,
Время нам как отрава на сердце лежит,
От мёртвого Стикса в гранит пирамид,
Оно бесконечно над нами летит.

Меж древних песков прощальным огнём
Осыпается время, того, что мы ждём
Не достичь никогда сокровенных глубин,
Взлетаем на небо, уходим как дым.

И табун лошадей разбивает хрусталь,
Превращается в пыль, притупляется сталь,
Только что ты был юн, вот уж смерть за углом,
В воды Стикса ныряем, забыв обо всём.

Мания Труда
Мы  работаем с тобою от зари и до зари,
Без еды и без зарплаты, без надежды и любви,
Нами полнятся деревни, сёла, в небо города,
Все вы - люди под прицелом вечной мании труда.

Подставляйте лица ветру, Солнцу делай реверанс,
Мы без боли и наркоза погрузим вас в дикий транс,
Лучше не сопротивляйся, этим можно разозлить,
Всё равно тебя заставим манию труда любить.

Мы вобьём тебе в сознанье выполнять желанья масс,
Видишь, как ты изменился, ты теперь рабочий класс,
И не надо горько плакать, слёзы - это ерунда,
Заменяет всё на свете наша мания труда.

Получай усталость в мышцах, соль на коже, пот из глаз,
Наслаждение работой и последующий экстаз,
Хоть не станешь ты счастливым, будешь помнить навсегда,
Как тебе мы прививали эту манию труда.

Герои
Опять в цветах укрыта голова,
Венец лавровый встретил вновь героя,
Нет, и не будет видно никогда
Земного им, обычного покоя.

Опять фанфары режут тонкий слух,
Литавры звук хватает за живое,
Всё пышно, радостно и… приторно вокруг,
Нет для героев скромного покоя.

Ликуют массы, вознося хвалы,
Взлетают крики мерно в неземное.
Ушли герои, спят и видят сны,
Где обрели они глоток покоя.

Холод
Молоко сгущеное небес
Покрывает вязкой массой город,
По весенним улицам чудес
Прочь уходит бело-зимний холод.

Оставляет грязные следы
Мутных луж, подтаявшего снега,
И в потоках радостной воды,
Паника осмысленного бега.

Отступая к северным морям,
Холод поле битвы оставляет,
Не по дням бежит, а по часам,
Словно бритвой время разрезает.

А за ним весна в цветах идёт,
С городов смывая тень тревоги,
Весело шумит, кричит, поёт,
Танец жизни выбивают ноги.

В темпе вальса радостно кружит,
Наполняет воздух звонкой трелью.
Холод громким голосом божит,
Испаряясь в небо бледной тенью.

Рассвет
Рассветы Солнца в недрах старых гор,
В снегах вершин блестят хрустальной пылью,
До горизонта в бесконечность бор.
Мир детской сказки обернулся былью.

Вот южный ветер в сумрачный гранит
Вплетает красок буйное движенье.
Раскаты труб. Лесной народ не спит.
Встречает Солнца новое рожденье.

И между крон развесистых дубов
Резвятся тени в играх тьмы и света,
Как ручеёк под шляпками грибов
Шныряют гномы за кусочком лета.

Живой туман струится по земле,
В оврагах тают запахи дурмана,
Кувшинки замирают на воде,
Весь мир подёрнут пеленой обмана.

Но сон прошёл, разбилась тишина,
Ворвалось Солнце с небом в мои двери,
Открыл глаза, отбросив крошки сна,
И лишь на стенах танцевали тени.

В добрый путь
Иди ко мне, сыграю на гитаре,
Входи на миг, под переборы струн,
Решись на шаг, от радости к печали,
От ярких дней к ночному свету лун.

Приди на ужин, будет со свечами,
Или на завтрак – только он без свеч,
Тебе я крылья нарисую за плечами,
Сменяв на краски крылья своих плеч.

И стану для тебя тореадором,
А хочешь, буду рыцарь иль король,
Но лучше я останусь тем актером,
Который позабыл вдруг свою роль.

С тобою рядом – всё я забываю,
Что говорить. Что я уже сказал.
Я за свои поступки отвечаю,
Но лучше б я за них не отвечал.

Пробьёт наш час, сорвём с тобою маски,
Сорвём одежды в холод иль жару,
Начну я страстные и трепетные ласки
И ты очнёшься только поутру.

А может быть, ты больше не очнёшься,
В волнах любви реально утонуть,
Заснёшь в моих объятьях - не проснёшься,
А я шепну на ушко: "В добрый путь”.

Оптимист
Последние версии старых событий,
Он может читать между строчек газет,
Он знает о том, что вы ночью не спите,
Что ждёте так часто того, чего нет.

Он верит в любовь, он борец за природу,
С усмешкой глядит он на завтрашний день,
За блеском решёток он видит свободу,
За солнечным утром - вечернюю тень.

Он помнит всех женщин, с которыми рядом
За чашкою кофе встречался рассвет,
Но, в тот же вечер, с задумчивым взглядом
Другой говорил он невинно '' Привет''.

Любитель вина, апельсинов и сыра,
Тропических стран и полярных снегов,
Он мог стать спокойно властителем мира,
Познавшим основы великих основ.

Его не берёт ни огонь, ни железо,
Он крепко стоит под бетонной стеной,
Быть просто живым для него бесполезно,
Не зная покоя, он ищет покой.

Он щедр на подарки, он любит сюрпризы,
Считает всегда на три шага вперёд.
Он выполнит ваши любые капризы,
И он никогда, ни за что не умрёт.

Налей мне Бахус…
Налей мне Бахус, вечный раб вина,
В пустой стакан янтарное свеченье,
Пока душа моя ещё полна
Тоскливой жажды вечного движенья.

Скажи мне друг, что истина в вине,
В напитке, согревающем нам души,
Лей до краёв, себе налей и мне,
А то пустыня горло моё душит.

Я буду пьян, мне нет иных забот,
Знай, наполняй стаканы новым соком.
Живой водой в сухой и мёртвый рот
Течёт спиртное радостным потоком.

Когда же хмель очистит нас с тобой
И вновь реальность мира обретётся,
То я покину этот шар земной,
Уйду туда, где Дионис смеётся.

Слепцы
Мы слишком долго были слепы,
Чтобы в один момент прозреть,
Глупы, наивны и нелепы,
На ощупь жизнь, на ощупь смерть.

Нам за неточностью движений,
За поворотом мёртвых глаз,
Легко не замечать мучений,
Которые терзают нас.

Наш поводырь куда-то делся,
Наверно он вознёсся в ад.
Какой-то пьяный вдруг распелся,
Слепым лишь пьяный будет рад.

А мы идём, держась руками,
Ведём друг друга на карниз,
Но… Без опоры под ногами,
Мы разобьёмся, рухнув вниз.

Какой же смысл в таком итоге
Я грозно спрашиваю вас…
Пред вами, люди, все дороги,
Вы только сбросьте пепел с глаз.

Смотри мне в глаза
Смотри мне в глаза, в них чёрные дыры,
Ведущие вниз, может в рай, может в ад,
Смотри мне в глаза, в них скрыто полмира,
Границы которого чертит мой взгляд.

Смотри мне в глаза, в них ''Титаник'' уснувший,
Средь мёртвых кораллов, в морской тишине,
Смотри, в них есть волк по равнине бегущий,
По белым снегам к одинокой Луне.

Смотри мне в глаза, за движеньем планеты,
Чертящей узор в стиле каменных рун,
Смотри мне в глаза, в них Солнца рассветы,
Под переборы космических струн.

Смотри мне в глаза, в них тайная сила,
Зовущая в омут желаний и снов,
Смотри мне в глаза, ведь это красиво,
Увидеть, что хочешь без помощи слов.

Река
Неспешен ход задумчивой реки,
Где мысль летела ввысь из-под руки,
Кружась, ложилась в книжные листы,
Где вечным летом встретилась мне ты.

Я в это время жил в своих мечтах,
Играл с ветрами в радужных лесах,
И верил в силу чистой красоты,
И вдруг, мой ангел, появилась ты.

Я по воде учил тебя ходить,
С прибрежных трав росу поутру пить,
Любить всё то, что видит чуткий глаз,
И просыпаться вместе каждый раз.

Пройдут года, река замедлит ход,
Но нас с тобой никто здесь не найдёт.

На кресте
Он снова на кресте. На проклятой Голгофе,
Толпа туристов ждёт, когда наступит смерть,
И в свете кинокамер – израненные ноги,
И где-то под ногами – израненная твердь.

Он снова на кресте, венец терновый давит,
Всё так и быть должно – сценарий утверждён,
Толпа туристов ждёт, когда он мир оставит,
И смоет кровь с креста предгрозовым дождём.

Он снова на кресте, Отец его на небе,
Сын знает наперёд, что он придёт к Отцу…
Спецкоры пьют вино, снимая в киноленте,
Как движется слеза по скорбному лицу.

Но вот последний вздох. Толпа безумно рада,
По сводкам новостей – минутный репортаж.
Течёт волна людей – упившееся стадо,
Вошедшее давно в порочный, дикий раж.

Сплин
Вот серый сплин закрался в мои двери,
Смотри, мой ангел, вот и вся любовь,
Вот рядом бритва, вот открыты вены,
Вот в тёплой ванной розовая кровь.

Вот моя жизнь, а вот моё решенье,
Но никого я не могу винить,
Я так хочу, я принял соглашенье,
И рвётся тонкая изломанная нить.

И рвётся всё, что здесь меня держало,
Флакон таблеток притупил мне боль,
Сплин дал совет, что не начать с начала,
И мои раны не возьмёт уж соль.

Прощай любовь, прощай мой ангел нежный,
И здравствуй сплин, и здравствуй моя смерть.
Закрыл глаза и вижу свет безбрежный,
И далеко внизу чернеющую твердь.

 

Люди как люди (Неприкаян)
Все люди как люди, лишь я неприкаян,
Смотрю на других, и тошнит от идей,
Какого же чёрта я был здесь оставлен,
Средь этих пустых и холодных людей.

Когда я иду, они смотрят мне в спину
И шепчут под нос: ''Изыди злобный дух'',
А мне наплевать на всю эту картину,
На стадо, где скрещены тварь и пастух.

И мне неприемлемо быть серой массой,
Срываться с иными в порыве одном.
В их белом листе буду я чёрной кляксой,
Чертополоховым жгучим цветком.

Хотите, сажайте меня за решётку,
Свободу закройте на сотню замков,
Из строчек стихов я совью свою плётку,
Коль пряников нет для страны Дураков.

И трудно мне верить, что Солнце вернётся,
Согреет лучами слепые сердца.
А мир по спирали как прежде несётся,
К себе приближая начало конца.

Амур
Кривые стрелы, ржавый пыльный лук,
Простой верёвкой виснет тетива,
Неточен взгляд, дрожанье хрупких рук,
Такой Амур в мой дом влетел тогда.

Потухшим голосом мне в ухо прошептал:
''Принёс любовь. Небесный приговор!''
Обойму стрел мне в сердце расстрелял,
Но… промахнулся, не попав в упор.

Амур со мной ещё дня три корпел,
Извёлся весь в потугах чуть живой
Стрелял. Всё мимо. В общем, улетел
К себе домой с поникшей головой.

А мне осталось стрелы убирать,
Да перья выносить с амурьих крыл.
Того Амура больше не видать,
А жаль его. Ведь он меня любил.

Храм
Наблюдая в окно, как священник молился,
Как горела свеча перед Спасом златым,
Я воспрянул от зла, небесам поклонился,
Троекратной молитвой вознёсся к святым.

Перед храмом стою, в голове литургия,
Сквозь витражность окна ладан кольцами вверх,
В небесах тишина, спят, наверно, святые,
Криком боли душа, что израненный стерх.

Но все мысли легки. Видно Бог где-то рядом.
Вдруг заметил священник меня под окном,
Посмотрел мне в глаза своим ласковым взглядом,
Освятил мою жизнь золочёным крестом.

Уходил я один, окрылённый мечтою,
Что сюда я вернусь, что меня примет храм.
Вслед священник смотрел и качал головою,
Прижимая свой крест к опалённым губам.

Десять пуль
Я грязнее всех свиней на свете,
Я хитрее всех тибетских лам.
Десять пуль - пророков в пистолете,
Для себя одна и девять вам.

Десять пуль - не много и не мало,
Десять жизней, сжатые рукой.
Шаг во тьму - хорошее начало,
Шаг во тьму, но с ясной головой.

Плюнет ствол свинцом - не поперхнётся,
Плюнет смертью в сердце иль в висок.
Нет назад пути и остаётся
Продолжать на нервный жать курок.

И последней пулей в своём сердце
Ощутить благословенный лёд.
Жизнь моя давно не стоит пенса.
Пистолет подавится. Умрёт…

57 год
Я не ангел, я не бес, я простой рабочий,
Насмотрелся я чудес, разных, между прочим,
Натерпелся я иных в жизни приключений,
Не  влечёт меня давно жажда развлечений.

Вот пойду я в монастырь, там монахом стану,
Буду ладан там курить, небеса достану,
Или, может, в цирк уйду, клоуном – смутьяном,
Но скорей всего в кабак, чтоб валяться пьяным.

А когда-то я хотел дом себе построить,
Завести жену, детей, жизнь благоустроить,
На машину накопить денег, и на дачу,
К морю ездить каждый год, ну а как иначе.

Только что-то не прошло, песня не сложилась,
Мне 57 пошёл, грустно получилось,
И в монахи не гожусь, в клоуны – смутьяны,
Остаётся в кабаках надираться пьяным.

И не ангел, и не бес, а простой рабочий,
Угости меня вином. Как бы, между прочим.

Продолжение жизни
Одинокие тени бредут по исходам столетий,
Ищут что-то в пути, но пока не смогли отыскать,
Не хватает нам слов, выход видим среди междометий,
Боже мой, сколько лет нам придётся ещё умирать.

Времена застывают водой на холодном асфальте,
По прогнозам врачей завтра будет немного любви,
Аутсайдеры мы, затерялись, забылись на старте,
Но бежим всё равно, наши ноги в горячей крови.

Нам досталось так много, но этого всё-таки мало,
Нам вернули долги, но забыли ''спасибо'' сказать,
Мы стоим посреди рок-н-рольного доброго зала,
На гитарных аккордах пытаемся жизнь обыграть.

Надоело молчать, тишина – это лирика мёртвых,
Наши ночи не спят, в них живут и поют голоса,
И нам светит фонарь, что с небес годами истёртых,
Освещает нам жизнь: наши головы или сердца.

Раскрывающим правду всегда было трудно с властями,
Раскрывающим рты, закрывали глаза на века,
И таких же как мы военными били частями,
Мы же пели всегда, что любовь посильней кулака.

Мы стоим посреди рок-н-рольного доброго зала,
На последний аккорд нам придётся за всё отвечать.
Нам вернули надежду, но, кажется этого мало,
Продолжением жизни возможность ещё нам сыграть.

Я ухожу
С бездомным псом вчера я говорил,
Когда я пьян, мне собеседник нужен,
На небо чёрное, тревожно, горько выл,
Брёл босиком по этим грязным лужам.

Таил мой взгляд великую печаль,
Что не давала мне давно покоя.
Горячим сердцем, принимая сталь,
Я острый нож ласкал своей рукою.

И умирал, закончив так игру,
И смерть была со мной предельно нежной.
Да вот воскрес я рано поутру,
Святой и трезвый, и совсем безгрешный.

Лишь на груди остался белый шрам,
След моего последнего порока…
Я ухожу монахом в Божий Храм,
На день. На год. А может быть без срока.

Тристан и Изольда
Тристан ждёт Изольду, и меч свой острит,
Забрало открыто, пыланье костра,
Она не приходит, она не звонит,
Она заболела, она умерла.

Тристан это знает, но верит и ждёт,
Что может быть завтра, с приходом дождей.
Изольды всё нет, вот уже третий год,
Она стала прахом в могиле своей.

Проходит сто лет. Пылью дышит доспех,
Но крылья расправлены, светят огнём,
Тристан улетает к Изольде наверх,
Его ясный лик омывает дождём.

А мы за Тристаном следим в небеса,
Ждём вечного счастья у рыжих костров,
Мозолим о небо, стираем глаза,
Не верим, слепые, в святую любовь.

И каждый из нас точит острый свой меч,
Свой верный доспех начищает песком.
Но крылья любви, примеряя для плеч,
Мы всё оставляем, как есть на потом.

Посвящение России
Я жду дождя, как ждут в церквях Мессию,
Жду грома с молнией, а их всё нет и нет,
Хочу, чтоб дождь очистил всю Россию
От грязи, пошлости, от всяких прочих бед.

Я жду огней, которые запалят
Всё то, что тлело тысячи веков.
Пророков бьют. В пророков и стреляют,
Но в пламени встают они костров.

Я жду метлы, пусть грязной, пусть разбитой,
Но лишь бы сор могла она мести.
И может быть, России неумытой
Возможно будет каплю расцвести.

Да гордых сыновей своих увидеть
Россия сможет, если ей прозреть.
А нам Россию можно ль ненавидеть?
Но сор, и грязь до кой поры терпеть?

Тайная дверь
В её тайную дверь проходили не раз и не два,
Миллионы мужчин, миллионы сапог и сандалий,
И хотелось кричать ей любому: "Скорее! Сюда!",
Наплевав на отсутствие форм, орденов и регалий.

В её тайную дверь проложили десятки путей,
По размаху похожих на путь для китайского шёлка.
В этом мире так мало найдётся похожих людей,
Что служили богине любви совершенно без толка.

И я был среди тех, кто любил заходить в её дом
Через тайную дверь, каждой ночью походкою смелой,
И меня угощала та дама дешёвым вином,
Ну а следом топила в любови рукою умелой.

Так прошли те года, и всё тайное стало иным,
Всё великое прахом упало, а дверь развалилась.
Но старуха с вином продолжала встречаться с любым,
И до смерти своей беспробудно она веселилась.

Тишина
О, как нелепа тишина,
Как безобразна наша доля,
Была б на то Господня воля,
Давно б я умер от вина.

Как беспробудны эти дни,
Душа кричит, а смерть не слышит,
Опять в затылок кто-то дышит,
Но обернёшься – мы одни.

Холодный ветер закружил
И заморозил то, что было
Любимо мной и…Всё застыло.
И я над пропастью застыл.

И как гранитный монолит
Стою, ни влево и ни вправо.
Под ноги прах, на плечи слава…
А сердце плачет и болит.

Дама Червей
Мой трон дорогого нефрита,
А в перстне гранёный алмаз,
И карта моя не побита,
Но всё ж недостоин я Вас.

Пусть трость моя кости слоновьей,
Одежды всё бархат - парча,
Мне ваших не видеть любовей
И кожи не трогать плеча.

Мой дом – золотые ворота,
Мой сад – дерева-хрусталя,
Но мне не купить приворота,
Чтоб ты была вечно моя.

Пока бьётся сердце любовью,
Пока я живу средь людей,
Ты будешь стоять надо мною,
Медовая Дама Червей.

В вечерний час (Б.Е.)
В вечерний час, печальной мглой,
Я вспоминаю то, что было,
Что между мною и тобой
Кричало, пело и кружило,

Что поднимало в небеса,
Что заставляло сердце биться…
Но трудно верить в чудеса,
Когда почти самоубийца.

Когда без преданной любви
Рука в стакане ищет силу,
Когда уходят прахом дни,
А ты копаешь сам могилу

И для себя… Печальна суть,
Не строятся в роман сюжеты,
В стаканы та же льётся муть,
И те же пишутся куплеты.

И лица, право, как одно,
Смердят всё той же старой маской.
В ночь занавешено окно
Или залито чёрной краской.

И хор басистых голосов
Не даст уснуть мне до рассвета,
Ты скажешь – это крики снов,
Но я то знаю, что всё это

Безумство…! Боже! Я больной,
И мне приснилось то, что было,
Что между мною и тобой
Кричало, пело и кружило.

Не допеть (Ж.А.)
Не допеть мне старых песен,
Точно не допеть,
Отчего-то мир стал тесен,
Может скоро смерть?

Может скоро мне дорога
В светлый Божий Рай,
Эх, гитара, прочь тревога,
До утра играй!

Наливай скорей друг милый
Мне стакан вина,
Этой жидкостью игривой
Жизнь допьём до дна.

Выпьем, друг, мы за надежду,
Веру, да любовь.
Эх! Сорву сейчас одежду,
Застоялась кровь.

Не могу. Неужто пьяный.
Друг давно мой спит.
Он от смерти винной, пряной,
Больше не бежит.

Да и я, вам буду честен,
Не боюсь уж смерть.
Только вот мне старых песен
Пьяным не допеть.

О любви
Я вижу вас, наверно это сон,
А может быть простое наважденье,
Но я влюблён, о Боже, я влюблён,
Как в первый раз, какое наслажденье

Вас лицезреть и думать лишь о том,
Что образ ваш запомню я навечно,
Останьтесь милая, ну право, всё потом,
Вы для меня, родная, безупречна.

Ещё чуть-чуть, я буду вас ласкать:
Все ваши лапки, крылья, носик, спину…
Затих паук и начал оплетать
Молоденькую мушку в паутину.

Скрипка
Тебя держали тонкою рукой
И твои струны пальцами ласкали,
Летал смычок, как будто был живой,
И звуки томные в пространстве повисали.

Текла слеза, – закралась в грудь печаль.
Скрипач так бледен в дыме сигареты.
Он стар и пьян, и взгляд направлен вдаль,
Что видит он – все в музыке ответы.

А там есть страсть. А там идёт война.
И мать с отцом с крыльца глядят у дома,
А вот она, та, что была верна.
Всё это в звуках близко и знакомо.

Играла скрипка ночи напролёт,
А дамы плакали. А мужики курили.
Вдруг пал скрипач. И больше не встаёт,
Смычок невинный с сердцем надломили.

И все ушли, забыв про скрипача,
На скрипку наступив ногой жестокой.
Погасла нервная последняя свеча,
И стёрлись грани темнотой глубокой.

Рука в руке
Когда король слепой, туз пьян, а джокер битый,
Когда в колоде карт шестёрки всех мастей,
Когда в бокал вина, тобою недопитый,
Собрали горький яд всех низменных страстей,

Когда в твоих глазах есть безысходность утра,
Когда в твоих руках совсем чуть-чуть тепла,
Когда в движениях тел сплошная "Кама сутра",
И вместо хрусталя осколки от стекла.

То этот скорбный день я проведу с тобою,
И попрошу тебя не плакать, ангел мой,
Я нарисую свет, я сделаюсь звездою,
Я сберегу тебя весеннею грозой.

И пусть в колоде карт, туз пьян, а джокер битый,
Пусть собрались вкруг нас шестёрки всех мастей,
Возьми бокал вина, мной заново налитый,
И поцелуй меня, чтоб стало нам светлей.

Забудь, про страх в глазах, про безысходность утра,
Тепла, что есть в тебе, нам хватит на века,
И новым хрусталём нам станет "Кама сутра",
Пока в моей руке, лежит твоя рука.

Звёзды падают
Звёзды падают в ладони октября,
Звёзды падают, а мы на них глядим,
И не думаем, что всё это зря,
И что падать им до наших седин.

Звёзды падают, сверкая во тьме,
А октябрь их смывает дождём,
Не смывай все, оставь по звезде,
Мы с собой их в дорогу возьмём.

Звёзды падают, а время летит,
И, наверно, скоро кончится век.
Как звезда наш октябрь догорит,
Как звезда догорит человек.

Звёзды падают, а мы не спешим,
Мы ещё не забрались наверх,
Мы ещё не коснулись вершин,
Чтоб потом камнем вниз, взяв разбег.

Нам ещё очень долго идти,
И затем ещё дольше лететь.
Звёзды падают на нашем пути.
Звёзды падают в октябрь. Осень. Смерть.

Линия с именем «Ты»
Кто-то линии стёр с моих нежных рук,
Написал сотни новых, исправив судьбу,
Я сказал бы «Спасибо», но увидел я вдруг,
Что забыли в ладони вписать мне одну.

И теперь я известен, теперь я богат,
В новых линиях сбылись почти все мечты,
Но спроси. Я не счастлив. Я даже не рад.
Потому что нет линии с именем «Ты».

Она раньше сплеталась в ладони с моей,
И совместный пророчила жизненный путь.
Помню, раньше с тобой мы смотрели за ней,
А теперь без тебя даже больно взглянуть.

Но мириться с таким положением дел
Я не стал, я не смог. Раскалённым ножом
Я провёл эту линию, ту, что хотел,
И сознанье теряя пал на каменный пол.

Я очнулся в кровати. Целуя меня,
Ты шептала мне в ухо: «Проснись. Это сон»
Я обнял тебя крепко: «Ты снова моя!»
Я обнял тебя нежно, забыл обо всём.

А потом в тёплой ванной, водою звеня,
Я ладони свои вдруг подставил глазам.
И в том месте, где линия с именем «Я»,
Увидал тонкий белый извилистый шрам.

Стихи младых поэтов
Как много я читал стихов младых поэтов,
И вам их поднести хочу вот здесь скорей,
Все темы наизусть, от песен до куплетов,
От лирики полей, до розовых соплей.

Вот первая строка: «Берёза под окошком,
Гудит, шумит, поёт, волнует сонный лист».
Неплохо. Ведь мы все Есенины немножко.
Но выбросим сей стих под топот и под свист.

Вот кто-то пишет: «Ах! Его люблю, люблю я,
И буду я его любить, любить, любить!».
Как трогательна речь. Я, право, заревную.
Позвольте самому мне автора убить.

На номер три строка: «Война! Война повсюду!
Ребёнок весь в слезах, у мамки на груди».
За вечность темы – плюс. Я возражать не буду.
За слёзы у дитя – медалью наградим.

Читаем дальше. Вот: «Я от тебя тащуся
Мой милый городок, чудесней всех чудес».
Нет! Больше не могу! Повешусь, отравлюся!
Уйду и не вернусь один а глубокий лес.

Читал и так и сяк. Читал про то и это.
Смеялся, плакал, выл, устал и вот затих.
«Ну, муза! Подсоби, младому ты поэту!».
И муза помогла. И написал я стих.

Размышление
Вы не напишете мне пламенных приветов,
И в книгах нет ни строчки обо мне,
Старушка Русь и так полна поэтов,
Что пишут небо прямо на земле.

Вы не поставите мне памятник нетленный,
И не дадите мне обычного венца.
Один, как перст, стою во всей Вселенной,
Жду своей смерти в девять грамм свинца.

Я не писал стихов всегда хороших,
Всё больше злых и глупых написал.
Мой след печатный – пылью припорошен.
Зачем ты, Бог, нас с музой обвенчал.

Ой, моя муза. Милая, родная.
Иди к другим или живи одна.
Да вот она, над ухом пролетая,
Шепнула тихо: «Милый. Ни хрена!»

И я пишу опять как прокажённый,
При ясном дне, при свечках, при луне.
А кто-то скажет: «Он смешон и …»
И не поставит памятника мне.

ПЕСНИ

Гипноз
Он входил в мой маленький дом,
Когда гас электрический свет,
И открывая мой старый буфет,
Наливал себе виски со льдом.
Он обожал мой патефон,
Сырую кровать и запахи стен,
И я  попадал в ласковый плен,
Зная, что он, что он просто сон.

Гипноз! Бог сна и вечной мечты,
Только ты, даёшь нам дожить до утра.
Всегда! Пуская по ветру цветы,
Идешь в никуда, идешь в никуда, в никуда.

Я ждал его, каждый свой день,
Смотрел в прекрасный мраморный лик,
То юный он был, то древний старик,
А чаще, как правило, тень.
Рожденный под звездным и лунным огнём,
Он оставался со мной до утра,
Но исчезал поутру, как всегда,
С солнечным первым лучом.

Гипноз! Бог сна и вечной мечты,
Только ты, даёшь нам дожить до утра.
Всегда! Пуская по ветру цветы,
Идешь в никуда, идешь в никуда, в никуда.

И покидая мой маленький дом,
Он растворялся за мутным стеклом,
Оставляя на пыльном и грязном столе,
Недопитое виски со льдом.

Любовь на проводах
Как насчёт любви на проводах,
Когда ток питает вены силой,
Слышишь, ветер воет в волосах,
Чуешь, ты становишься счастливой.

Ток волной вливается шутя,
Возбуждает мышцы, клетки, нервы,
Я уже не первый у тебя,
Но на проводах у всех я первый.

Я на них единый царь и бог,
Знаю все запретные желанья,
Я бы счастье людям делать мог,
Но ничтожны ваши все мечтанья.

Светом я ласкаю грудь твою,
Музыку небес вливаю в душу,
И хотя сейчас тебя люблю,
Твоё сердце и твой мозг разрушу.

Только жаль бывает иногда,
Что когда истратите вы силы,
Бросите приют мой навсегда,
Променяв на дно сырой могилы.

Да, не спорю, здесь любовь не та,
Здесь она сильнее и опасней,
Стонут в поднебесье провода,
Становясь прозрачней и прекрасней.

Ходить по воде
Твои слёзы – подсоленный дождь,
Твоя жизнь – очень маленький мир,
И твой мозг – боевой командир,
Твои думы – бессонная ночь.

Ты стоишь на проклятой земле,
Дни летят бесконечно вперёд,
Ты могла бы ходить по воде,
Но боишься, что это убьёт
Тебя.

Закрываешь ты дверь на засов,
Ставишь джаз, чтоб забыть тишину,
Словно призрак подходишь к окну
И не спишь, боясь своих снов.

Ты стоишь на проклятой земле,
Дни летят бесконечно вперёд,
Ты могла бы ходить по воде,
Но боишься, что это убьёт
Тебя.

Молчалива, как юная смерть,
Никого - ни друзей, ни врагов,
На тебе цепи вечных оков,
Что земная повесила твердь.

Ты как прежде боишься бежать
По воде, прочь от этой земли,
Для тебя проще просто лежать
И в мечтах обгонять корабли,
Корабли.

Любимой
Смотри, на небе Солнце - быстроногий олень,
Давай искать приют среди его родников,
А в них мы станем чище, чем церковный елей,
А в них мы станем слаще, чем дурманы цветов.

А я хотел бы жить здесь, да жить на свои,
Да что-то не могу, наверно с детства дурак,
Я всё хотел по счастью, хотел по любви,
А вышло всё не так, всё вышло не так.

Но как я погляжу сегодня каждый такой,
И не зажечь свечу, когда кругом сквозняки,
Но Боже, Отче наш, я буду с тобой,
А ты мне помоги, ты мне помоги.

А слышишь перезвон, то отпевают рассвет,
И мы сидим как птицы у родного гнезда,
Ну что ты всё молчишь, скажи мне ”Да” или “Нет”,
А если ты не знаешь, то скажи лучше ”Да”.

И если так случится, что я буду любим,
И если так случится, ты мне будешь женой,
Я соберу в ладони весь пепел, весь дым,
Чтоб стало нам почище, да под этой звездой.

И не грусти не надо, сегодня твой день,
Так не встречай его солёной слезой,
Смотри, на небе Солнце - быстроногий олень,
И Боже, Отче наш, пребудет с тобой.

На круги
Вроде ехал не спеша, правил на четыре стороны,
Вроде двигался вперёд, да вернулся на круги,
Помню, пели в небесах мне то ангелы, то вороны,
Да не помню, как я встал и с какой пошёл ноги.

Помню, видел я закат, весь покрытый красным золотом,
Да высокий тёмный лес, где искал твои следы,
Помню ясную звезду, что над куполом, над городом,
Ну и где ж теперь она? Ах, свалилася в кусты.

А теперь мне всё темно, всё как с чёрною повязкою,
Знаю, рядом кто-то есть, да не знаю кто же он,
В голове моей пруды затянуло серой ряскою,
А на сердце благодать, колокольный перезвон.

Мы собрали урожай, но оставили три колоса,
На развилке ста дорог, перекрёстке ста путей.
Я хотел бы песню спеть, да не хватит в лёгких голоса,
Я хотел бы не идти, да пора вернуться к ней.

Так летит вся жизнь вперёд, не догонишь, не воротишься,
Не найдёшь ничьих следов, коль не знаешь где искать,
Выйдет на небо звезда, поклонишься ей, помолишься,
Да на новые круги возвращаешься опять.

Степная быль
Кто развёл костры до края земли,
Ковыли примял средь чужих степей,
Правду кто искал где-то там вдали,
Песню кто сложил, да о ней.

Кто расставил сеть, зверь к ловцу бежит,
Бросил кто свой меч, распустил коней,
Больше нет врагов, в ковылях лежит,
Смотрит в небеса, думает о ней.

   Боже дай мне свет, Боже дай мне сил,
   Укажи мне путь, защити от ран,
   Боже помоги, всем кто попросил,
   А когда дойду я построю храм.

   Знаю, она ждёт, знаю, что любим,
   Только кровь течёт с раненой ноги,
   А в глазах туман иль кругом всё дым,
   Но Ты мне помоги, Боже помоги.

Быстрою стрелой время прочь летит,
День сменяет ночь, а заря закат,
В ковылях- степях песня та звучит,
Где прошёл домой раненый солдат.

Он нашёл свой путь средь безвестных стран,
Он вернулся к ней, и он был любим,
А спустя семь лет он достроил храм,
И зачислен был в небеса святым.

В этот день
В этот день случится чудо, Солнце больше не закатится,
За широкий горизонт оно будет нам светить,
Можешь погасить огонь, горький дым нам всё ж останется,
Только Бога не гневи, вдруг придётся попросить.

В этот день я не приду до тебя дорожкой торною,
Обломились всё крыла, сапоги истёрлись в пыль,
Я хотел бы всех любить, да боюсь водою чёрною,
Ляжет на сердце беда, станет прахом наша быль.

В этот день нам допоют всё, что нами недосказано,
Чёрный ворон на кресте, да на ветке Гамаюн,
Ты послушай песню ту, в ней всё в образах показано,
И ответь на мой вопрос "Стар я иль, напротив, юн".

В этот день ты всё поймёшь, всё по полочкам разложится,
Разойдутся все круги, разлетится горький дым,
Я хотел бы всех любить, только что-то мне не можется,

Но душою мы чисты, значит, будем рядом с Ним.
В этот день нас вознесут на терновые распятия,
Скроют голову в венках, да под сердце сталь воткнут,
Не печалься, не грусти, небу ты не шли проклятия,
И, быть может, нас тогда прямо к Господу возьмут.

В этот день случится чудо, Солнце больше не закатится,
За широкий горизонт оно будет нам светить,
Кто поставит нам свечу, кто за все грехи расплатится,
Когда мы уйдём к Отцу, да на небо погостить.
Кто поставит нам свечу, кто за все грехи расплатиться,
Когда мы уйдем наверх, прямо к Богу погостить.

Поздний чай
Вам не трудно сказать "До свидания",
Вам не трудно сказать мне "Прощай".
Вы простили моё опоздание,
Вы меня пригласили на чай.

И за блюдечком чая английского,
Я сказал, всё, что очень хотел вам сказать,
Что вы стали мне женщиной близкою,
А вы стали меня целовать.

Вы меня целовали так сладостно,
Тем же самым я вам отвечал,
И на сердце мне было радостно,
Что тебя я, мой свет, повстречал.

А на утро в постели с перинами
Говорили с тобой мы о снах,
Мы любили и были любимыми,
Словно ангелы, там, в небесах.

Через месяц, под звуки венчания,
Вспоминали мы тот поздний чай.
Не сказала ты мне "До свидания",
Не сказала ты мне и "Прощай".

Если
Если мне жарко, я стану дождём,
Если мне страшно- Китайской стеной,
Если мне весело, буду огнём,
Но если мне нужен покой, я иду за тобой.

Если в глазах твоих тысяча лет,
Если вокруг тебя снег или зной,
Если ты держишь в столе пистолет,
То знай, я, наверное, скоро приду за тобой.

   Ну что ж, видимо, так суждено,
   Это явление все называют судьбой,
   Но помнить, что будет нам не дано,
   А значит, оставим, как есть между мной и тобой.

Если я в песнях пишу о тебе,
Если в стихах не хватает мне слов,
Если я вижу тебя и во сне,
То знай, что, наверное, это настала любовь.

Если живу я, то буду любить,
Если люблю, то останусь живой,
И если тебя не хочу я забыть,
То каждой минутой я буду всецело с тобой.

   Ну что ж, видимо, так суждено,
   Это явление все называют судьбой,
   Но помнить, что будет нам не дано,
   А значит, оставим, как есть между мной и тобой.

Неземной мир
Мне не надо вина, мне не надо звезду,
Мне не надо на грудь вешать сто орденов,
Я хочу лишь тебя, я хочу лишь одну,
Я хочу, чтобы нами играла любовь.

И пока бьёт там-там, и танцует шаман,
В чистом небе поёт нам архангел с трубой,
Окунёмся с тобой в этот мир неземной,
И уже никогда не вернёмся домой.

А на старых часах стрелки стали в тупик,
По дороге в Тибет Далай - Лама сказал ?
?Я твой Джокер с мечом, ты моя Дама Пик,
Остальное лишь пыль, бесконечная пыль?.

И пока мы живём, пусть играет там-там,
Пусть танцует шаман, и архангел с трубой
Пропоёт нам с тобой про тот мир неземной,
Из которого мы не вернёмся домой.

Шаман
Заклинаю ветер, словом шамана,
Зазываю Солнце тонкой флейтою,
Брошен бубен в круг из трав и ладана,
Перевязан волос пёстрой лентою.

Что ж ты ветер дуешь не в ту сторону,
Что ж ты Солнце прячешься за кручами,
Я отдам все силы злому ворону,
Но открою неба свет за тучами.

   Кто не любит - плюнет, да расстанется,
   Кто не верит - тот не пошевелится,
   Ветра с Солнцем всем и так достанется,
   Шаман не придёт, не перекрестится.

Он устал, покрыло тело ветками,
Ворон пал, сраженный, словом праведным,
Шаман- Дух уходит в небо с предками,
Шлёт добро всем на земле оставленным.

Он забыт, как забывают прошлое,
Пройден путь, да видно не напрасно,
Свежий ветер прочь уносит пошлое,
Солнце светит, нам тепло и ясно.

    И на флейте ветер доиграет,
    Солнце в бубен превратится шамана,
    Кто не любит - тот не потеряет,
    Кто не верит - прочь, как чёрт от ладана.

Сказ про беду и горе
Начинаю сказ про беду и горе,
Не мешайте мне, сам всё пропою,
Не смотрите так, я с головой не в ссоре,
А лучше попляшите под песенку мою.

Как-то один раз стороной убогой,
Принесла метель очень много зла,
Замела пурга выходы-дороги,
Белые снега, чёрные дела.

В небесах огонь, на земле тревога,
Раскричались все черти-петухи,
Гибнет отчий край, выходной у Бога,
А святой отец сам залез в грехи.

Как же мне теперь никогда не плакать,
Как же никогда не выть мне на луну,
Поглядишь кругом - лежит такая слякоть,
Отчего и как и сам я не пойму.

Может оттого – нет креста в помине,
Может потому – в водке меры нет,
Хватит всё сидеть, а не то застынем,
Мы и так сидели много сотен лет.

А чего все ждём, дело лишь за нами,
Пока водку пьём – света не видать.
Бросим эту дрянь, да поднимем знамя,
И ай - да в поход, счастье добывать.

Мы нашли весну, разлетелось горе,
По дворам капель – Солнца перезвон.
Чёрную беду мы утопили в море,
А пурга, метель скрылись за кордон.

И с тех пор у нас жизнь совсем иная,
Всё кругом цветёт, дышит добротой.
Вот и весь мой сказ. Песенка простая.
Вывод делай сам. А мне пора домой.

Герострат
Смотри Герострат, твой город в огне,
Бушует жестокое пламя,
Та гордо стоишь со свечою в руке,
Ты веришь, она твоё знамя.

Смотри, как огонь пожирает людей,
Здесь мудрый горит, там безумец.
Хватило одной из ста тысяч свечей,
Чтоб кладбище сделать из улиц.

Горит огонь, горит огонь,
И пламя лижет купола,
И вот людской и крик и стон – обычная зола.

Ты видишь, во что превратилась любовь,
Надежда и вера – всё пепел.
Пускай на руках твоих детская кровь,
Зато тебя каждый заметил.

И взгляд твой наполнен сознаньем идей,
Что время не прожито даром.
Увы - не герой. И ура, что злодей,
В эпохи вошедший Пожаром.

Умри Герострат, будь ты проклят судьбой,
Пусть небо тебя покарает.
Твой город давно стал обычной золой,
И ветер её разметает.